Юля Серебренникова: Книжка эта — ее оригинал — вышла в 2010 году, то есть не так уж давно. Написала ее американская поэтесса Айлин Майлз, и это абсолютно не то, мне кажется, что вы представляете, когда слышите «американская поэтесса написала роман». У меня была эта внутренняя мизогиния с самого начала, и на самом деле это очень крутое начало. На самом деле это полностью переворачивает представление обо всех этих словах.
Стихотворения Айлин Майлз я тоже очень советую почитать, и некоторые из них в романе есть. Они тоже очень крутые, и очень мне нравятся. Они жесткие, смелые, яркие, вот такие вот стихи.
Но роман прозаический, и по поводу него я хочу сказать несколько слов. Во-первых, кстати, не знаю, почему я с этого начинаю, но так уж получилось, что я увидела в Инстаграме, что кто-то написал: «Опять американская поэтесса, девушка, приезжает в Нью-Йорк. Почему все-время какая-то девушка куда-то там приезжает, семидесятые, ну давайте нормально уже напишем про тех, кому сорок, кому пятьдесят — что, потом жизни, что ли, нет?» На самом деле есть и очень крутая, и в этой книге сразу несколько десятилетий жизни Айлин Майлз. Там есть и семидесятые, и восьмидесятые, и девяностые, и двухтысячные. Она пишет эту книгу, когда ей уже почти шестьдесят лет, так что жизнь после двадцати-тридцати-сорока-пятидесяти есть, и чем дальше, тем круче, потому что чем дальше, тем больше она находит себя.
Это несколько десятилетий жизни в Нью-Йорке очень крутой, великолепной, интересной Айлин Майлз, которая приехала туда, чтобы стать поэтом, но это не мемуары. По крайней мере так говорит сама Айлин Майлз. Она говорит: «Пишут всякие ревью на мои книги — „вот эти мемуары, а вот опять мемуары" — но я никогда в жизни не писала мемуары. Почему я должна придумывать имя для героини? Вот отличное имя — Айлин Майлз. Дальше она говорит: «Мне близка концепция, что жизнь есть сон, и я его не помню. И большую часть своей жизни в то время я еще и была пьяная. И я примерно восстанавливаю события, допридумываю».
Сергей Бондарьков: Она говорит, что она как человек ненадежный рассказчик.
Юля: Поэтому мы даже сами соскакивали, когда писали вопросы Айлин Майлз. «А вот вы пишете там, что вы то-то и то-то». И она такая: «Айлин сделала то-то». Есть автор и есть героиня. Вообще, это понятно, но здесь иногда это кажется настолько близко. И вот у вас на обложке будет прекрасная фотография Айлин Майлз, но понимайте все-таки, что там очень большое пространство для творчества и для игры. Не верьте ей на слово.
Кстати, есть книга, которую она все-таки назвала мемуарами, но, правда, это собачьи мемуары, в которых о ней рассказывает ее любимая собака.
Это не фотография Нью-Йорка семидесятых-восьмидесятых-девяностых годов. Это роман. Были какие-то моменты, когда мы думали, что мы самые умные. Например, когда она пишет, что обожает сигареты «Галуаз», «этого маленького Гермеса», и я смотрю на упаковку, а там его нет, только его шлем, и думаю: «На самом деле какая мне разница». Будьте спокойны, мы не правили автора, мне кажется, это ни в коем случае не надо делать. Это ее сон, ее мир, ее пьяные воспоминания. Она помнит все таким, и это красиво, и эта книга об этом. Это не фотография сигарет «Галуаз».
Сергей: У нас есть ощущение, что она принципиально не проверяет то, что даже могла бы проверить. В каком-то месте она пишет, как ездила в Равенну и описывает фреску, на которую смотрела. Мы нашли эту фреску, мы на нее смотрим — на ней другое.
Юля: По поводу Роберта Ди Ниро. В книге есть отличный отрывок, я его могу зачитать: